— Ваша соседка рассказала вам это? – Карл постарался придать голосу силу, отчаянно боясь пустить петуха.

Женщина молча кивнула, и Карл ощутил, как на его ладонь упали горячие слезы.

— Я могу пойти к ней и поговорить?

Доминика медленно покачала головой.

— Она повесилась этим утром, сеньор, — сказала она, подняв глаза на Карла. – А ее мужа до сих пор ищут. Вы можете спасти нас от такого? Церковь может спасти нас?

— Я не могу отвечать за всю Церковь, — эти слова неприятно горчили, и Карл чувствовал себя изменником, — но я сделаю все, что в моих силах, чтобы вам помочь. Я не обещаю спасение – но я могу поклясться, что не буду бездействовать.

Пока он говорил, Доминика изучала его лицо, как мать изучает повзрослевшего сына, которого едва узнает. Но когда он закончил, морщинки на ее лице чуть разгладились.

— Вы верите в свои слова, сеньор, — проговорила она, мягко высвобождая свою руку. – И я благодарна вам за это. Я не знаю, что может спасти вас, но благодарю за то, что вы хотите попробовать.

Карл молча склонил голову в ответ на ее слова.

— Спасибо за вашу веру, — тихо ответил он. — Вы позволите мне переночевать у вас?

— Конечно, сеньор. — женщина неловко утерла выступившие на глазах слезы рукавом рубашки. — Я приготовлю вам постель.

***

Когда Абеле Грассо получил первое письмо от Карла Марино, он был удивлен горячностью, которой так и дышало письмо. Абеле знал, что Карл вспыльчивый человек, но его искренне поразил огонь, пылающий в каждой букве письма. Но еще больше его поразили новости, которые донес ему священник. Церковь даже не подозревала о дьявольской геенне, которая грозилась вот-вот разверзнуться в Ареццо.

Прочитав письмо, Абеле Грассо незамедлительно созвал совет священников. Глядя в их честные, светлые лица, мужчина громко прочел письмо вслух, после чего сложил ладони в молитве и сказал:

— Братья мои, нам грозит страшная беда. И возможно, нам удастся предотвратить ее не только своими силами, но и с помощью мальчика из Градары. Этот уникум поможет нам укрепить людскую веру в Церковь – а узнав его секрет, мы укрепим свои силы.

— Но мы ничего не знаем про него, — подал голос священник, стоящий у одной из колонн зала. — Можем ли мы действительно полагаться на этого мальчика, когда у нас есть сотни людей, готовые сразиться с силами зла?

— Мы и будем сражаться с ними – но когда Господь указывает нам на орудие, негоже вспахивать землю голыми руками, — улыбнулся ему в ответ Абеле Грассо. – Этот мальчик, возможно, настоящая жемчужина, судя по рассказам рыбаков да крестьян. А мы знаем, что разговоры простых людей – самый достоверный источник информации, ибо друг другу они не лгут. Поэтому для нас сейчас самое главное – разыскать таинственного Томаса Эккера и направить в Ареццо отряд священников. Я полагаю, мальчик тоже на пути в этот погрязший в бедах город – встретим его там. Я прошу вас привезти Томаса Эккера во Флоренцию инкогнито и в полной сохранности – мы должны знать, в чем его сила.

— Господин епископ… — еще один священник подал голос. — Вы хотите… Вы хотите укрепить Церковь с помощью деревенского клирика?

— Наша Церковь и так сильна, — голос епископа Грассо зазвенел, звонко ударяясь о высокий купол зала, в котором они находились. – Но мы, в смирении своем, всегда должны быть открыты к тому, что любой верующий может усилить нас. Мы просим народ молиться, и Господь слышит нас. И точно так же мы попросим Томаса Эккера рассказать, как можно изгонять дьявола из людей так же эффективно, как это делает он. Мы услышим его и поблагодарим за желание помочь. Так будьте же благодарны этому мальчику.

Говоривший священник громко вздохнул, а вслед за ним по залу прокатилась череда тихих вздохов. Когда шум стих, епископ назвал несколько имен.

— Соберите необходимые отряды и немедленно отправляйтесь в Ареццо. Пишите обо всем, что встретится на пути, и верьте в свои силы. Господь одарил нас силой, и никто не сможет ей противостоять. Multa flagella peccatoris sperantem autem in Domino misericordia circumdabit. Много скорбей нечестивому, а уповающего на Господа окружает милость

— Amen, — отозвался хор голосов.

— Да будет так, — прошептал Абеле Грассо так, чтобы никто не мог его услышать.

Позже, епископ получил второе письмо от Карла Марино, и оно встревожило его куда больше первого. В нем, священник утверждал, что Церковь слепа и не ведает, что происходит на вверенной ей земле. Что люди погрязли во тьме, и что деревням нужна помощь. Что он, епископ Грассо, не подозревает о масштабах зла, которое поселилось в сердцах крестьян и в их умах.

«Ты слеп, Абеле».

Епископ скомкал письмо и бросил его в огонь догорающего камина. Лист бумаги тут же съежился, точно боясь неподвижного взгляда мужчины. Бумага давно превратилась в пепел, а епископ все так же неподвижно сидел в своем кресле, устремив пустой взгляд куда-то далеко – то ли в Ареццо, то ли в безымянную деревню, откуда писал Карл.

Той ночью, Абеле Грассо впервые приснился кошмар. То не был четкий сон, который обычно так похож на явь – это были туманные образы, отрывки чего-то, что камнем лежало на душе епископа, но никогда не видело света.

В этом сне, Абеле видел руки – свои руки, держащие тяжелый кубок с вином. А потом, точно сами по себе, эти руки – еще молодые, с белой кожей, нетронутой морщинами и временем, — поставили кубок на тяжелый дубовый стол и достали откуда-то маленькую склянку, пузырек из темного стекла.

Абеле моргнул, и картинка сменилась. Перед ним было лицо человека, которого он не узнавал – а человек смотрел на него с ужасом. На лице человека застыли вытаращенные глаза – а потом он закатил их так сильно, что остались только бледные, желтоватые белки. Рот человека искривился, раскрылся в безмолвном крике, но Абеле не был уверен, кому человек кричал. Звал ли он Абеле или звал на помощь? Знакомы ли они?

Внезапно, лицо безымянного человека исчезло. Абеле смотрел на Деву Марию. Искусно вырезанная статуя из белоснежного мрамора стояла посреди черной, маленькой церкви. Окна были грубо заколочены досками, но свет не проникал даже сквозь щели, ибо за окнами была тьма. От статуи шел мягкий, теплый свет, и Абеле попытался подойти к ней, но статуя внезапно отдалилась, оставляя мужчину во мраке. Он снова сделал шаг вперед, и снова статуя ускользнула от него, а откуда-то из-за его спины послышался тихий смех.

Абеле не выдержал, сорвался на бег, но споткнулся и упал на пол. Падая, он неловко выставил перед собой руки, точно стараясь защититься от удара, но тут же взвыл от боли – его ладони пронзили ржавые гвозди, торчащие из досок пола. Мужчина попытался встать, но гвозди надежно удерживали его, не давая подняться, разрывая плоть ладони изнутри. Подняв лицо к статуе, Абеле почувствовал, что по его лицу текут слезы – и, словно в ответ на его страдания, статуя Девы Марии заплакала кровавыми слезами, а потом все заволокла тьма.

Епископ проснулся от собственного крика, и долго не мог унять бешено колотящееся сердце. Его голова болела, а перед глазами точно повисла плотная пелена тумана. Кое-как встав с кровати, наощупь, Абеле Грассо поднялся и подошел к прикроватному столику, где стоял графин воды. Пролив половину воды на себя, мужчина трясущимися руками поднес стакан к губам и сделал жадный глоток.

— Всегда ради Церкви, — жалобно сказал он тишине своих покоев. — Всегда во благо Господа.

Никто не ответил ему. Абеле Грассо, епископ Флорентийской епархии, тихо заплакал.

Глава 18. Сплетение дорог

– Сеньор Томас… – голос Дарио дрожал. – Это вправду вы?

– Это вправду я, – Томас тепло улыбнулся ему, а потом резко встал и подошел к своему другу, чтобы обнять его. – Ох, Дарио, как я рад, что вернулся. И благодарить за это я должен именно тебя.

«Спасибо, что не забываешь о моем скромном вкладе», пробормотал глухой голос Астарота. Томас невольно ухмыльнулся.